«Мы ехали на жигулях, дрон погнался за нами». Как расследуют вражеские FPV-удары по гражданским на Николаевщине?

«Вражеский ФПВ. Осторожно!» — десятки таких сообщений в день можно найти в местных телеграм-каналах, которые оповещают людей о подобных угрозах в Николаевской области.

Если дальше следует «без дальнейшей фиксации», то практически всегда это означает, что российский FPV-дрон уже где-то на дне лимана и можно выдыхать.

Сейчас от таких атак страдают жители сел трех общин области: Очаковской, Куцурубской и Галициновской. FPV-дроны российские военные запускают с территории оккупированной Кинбурнской косы. Если дрону удается пролететь через лиман, то они устраивают «сафари» на гражданских.

Мы собрали истории людей, которые пережили эти атаки, а еще — выяснили, как расследуются такие случаи и квалифицируют ли их уже как «преступление против человечности», введенное в украинское законодательство всего год назад.

«Нам некуда было бежать». FPV-дрон атаковал жигули посреди полей

16 сентября 2025 года:

Машина учительницы Людмилы и ее соседа ехала вблизи Хаблонского маяка. Это было довольно популярное место до полномасштабной войны, куда приезжало немало людей, чтобы сделать инстаграмные фото.

Они двигались вдоль дороги, именно на том отрезке, где находится граница Николаевской и Херсонской областей. На заднем сиденье авто были продукты, лекарства и бензин, чтобы заправить дома генератор на случай отключений света. Все это они приобрели в Николаеве и уже возвращались домой в село Александровка.

Но их будничную поездку прервал российский FPV-дрон, который летел вдоль дороги. Сначала дрон пролетел мимо авто, говорит Людмила. Но как только увидел авто с гражданскими, развернулся и начал преследовать их.

«Мы ускорились, но насколько может разогнаться жигуль? Мы съехали на грунтовую дорогу, потому что она была ровнее. Нам некуда было бежать. По дороге были только два кустика, это даже не деревья. Водитель мне сказал: «я сейчас остановлюсь, а ты бегом выскакивай в эти кусты», — рассказала Людмила.

Машина остановилась и как только женщина открыла дверь, менее чем в полуметре от нее сорвался FPV-дрон, который догнал их авто.

«Сразу был дым. У меня заложило ухо, с правой стороны появилась кровь, я чувствовала боль. Но главное — я осознавала, что жива», — поделилась женщина.

От взрыва в машине только выбило стекло и зеркало — все с правой стороны, куда попал российский дрон. Это уже вторая машина водителя, которая пострадала от FPV-дрона. Первая сгорела во время аналогичной ситуации, когда мужчина вез медработника на работу в Станислав.

«На самом деле нам повезло», говорит женщина. Ведь сорвалась только половина FPV-заряда. «То есть если бы он взорвался весь, то еще не факт, что я бы вам рассказывала это все», добавила она.

Женщина с соседом сразу отправились в ближайшую больницу в Николаеве. Там она лечилась месяц и там полиция брала показания.

«После удара этого меня очень болело ухо. Я потеряла 45% слуха. На предплечье у меня был вырван кусок мяса. Сейчас там не очень красивый шрам. Еще было ранение ноги с правой стороны. Вот буквально два дня назад я вытащила оттуда еще кусок какого-то пластика. Но мы живы и слава Богу», — пояснила Людмила.

В тот день на этой дороге под удар вражеского FPV-дрона попала еще одна машина. Там людям повезло меньше, говорит женщина. Машина сгорела полностью, но людям удалось спастись.

«Это преступления, преступления против человечности, против обычных людей, пенсионеров, детей. У меня просто нет слов, на самом деле. У меня есть ученица, она просто каталась на велосипеде в селе, в Александровке. Ее догнал FPV. У ребенка травма серьезнее, чем у меня. Ей недавно сделали еще одну операцию, а она их перенесла уже много. Об этом надо говорить. Мир должен знать то, что они творят», — рассказала женщина.

«Услышала как жужжит и спряталась под дерево». FPV-дрон застал женщину и подростка посреди улицы в Очакове

27 сентября 2025 года:

Татьяна направлялась домой по одной из улиц Очакова. Женщина только что провела дочь на автобус в Николаев, где та учится. Дома ее ждал муж.

«Дали воздушную тревогу, но я проигнорировала ее. Вдруг услышала, как что-то жужжит в небе. Это был FPV», — поделилась женщина.

Женщина спряталась под дерево, чтобы «как-то защититься» и в этот момент дрон попал в дом позади нее.

«Он влетел в окно дома. И все обломки полетели на меня и на 18-летнего парня, который шел сзади. Ногам сразу стало плохо. Но мне оставалось несколько метров домой и я пошла к своей калитке», — рассказала Татьяна.

Осознание, что она получила ранение пришло к женщине после того, как прохожий спросил, все ли с ней хорошо.

«Я ответила, что вроде бы хорошо. А он сказал, что позади меня много крови. И уже когда я увидела кровь, ноги начали подкашиваться. Я не смогла идти дальше», — делилась она.

В больницу женщину повез ее муж. Там она месяц лечила раненую ногу и там дала показания полиции.

18-летнего парня, пострадавшего из-за атаки FPV-дрона, забрала скорая в местную больницу. Ему там оказали экстренную помощь, а затем доставили в больницу в Николаеве.

«Мы сделали все, что имели: сделали снимок, восстановили поврежденные фаланги. Далее мы созвонились с Николаевом и отправили ребенка туда» — уточнил главный врач местной больницы Валерий Книтель.

«В течение нескольких минут». Как быстро правоохранители узнают о FPV-атаках и кто их документирует?

Такие случаи в первую очередь документирует полиция, сказала во время разговора с «НикВести» эксперт по международному гуманитарному и международному уголовному праву Анна Микитенко. Реже это могут делать представители территориальной общины.

А дальше расследованием дел уже занимается Служба безопасности Украины и полиция под процессуальным руководством прокуратуры, пояснила она.

«Как правило, о каждом факте поражения гражданского объекта правоохранительным органом становится известно в течение нескольких минут с момента попадания. Фиксация осуществляется путем составления протокола осмотра места происшествия с соответствующей фототаблицей и изъятием вещественных доказательств», — пояснили «НикВести» в Николаевской областной прокуратуре.

В областной прокуратуре еще в октябре 2022 года создали отдел противодействия преступлениям, совершенным в условиях вооруженного конфликта.

«Прокуроры отдела специализируются на нормах международного гуманитарного права, прошли соответствующие курсы повышения квалификации во время которых получили специфические навыки в указанной специфической сфере», — добавили в прокуратуре.

Для сбора информации, добавили там, они используют законные способы:

• получают спутниковые снимки от Государственного космического агентства спутниковых снимков;
• исследуют информацию в открытых источниках (Telegram-каналах, обнародованные в сети видео и фото и т.д.).

Что такое «преступление против человечности» и почему это важно для расследования FPV-атак

С недавних пор дела, связанные с обстрелами гражданских FPV-дронами, можно квалифицировать как «преступление против человечности». Это довольно новое понятие в украинском законодательстве, говорит Анна Микитенко. В Уголовном кодексе Украины эту статью можно найти под номером 442-1. Такие изменения парламент принял в мае 2024 года, фактически имплементировав положения Римского статута — основного документа Международного уголовного суда.

Преступление против человечности — это одно из самых тяжких преступлений международного права. Речь идет не об отдельном случае насилия, а о массовых или системных нападениях на гражданских, пояснила эксперт по международному гуманитарному и международному уголовному праву Анна Микитенко. То есть когда убийства, пытки, преследования или другие бесчеловечные действия не случайность, а часть политики или практики государства.

Это открывает для Украины новые возможности: мы можем документировать преступления России так, как это признает международное право, — и в будущем требовать наказания для виновных не только в украинских судах, но и в Международном уголовном суде.

Сейчас в Украине открыто только четыре производства, где обстрелы FPV-дронами рассматриваются именно как преступление против человечности, говорится в ответе Офиса Генпрокурора на информационный запрос «НикВести». Три — в Донецкой области, еще одно — в Херсонской области.

То есть ни одно из них не касается Николаевской области. В то же время здесь зафиксировано более 160 уголовных производств по фактам атак FPV-дронов по гражданским, говорится в ответе Николаевской областной прокуратуры на информационный запрос «НикВести».

«Сейчас осуществляется досудебное расследование в более чем 2,5 тыс. уголовных производств о военных преступлениях, однако 99,9% из них квалифицированы по признакам преступления, предусмотренного статьей 438 Уголовного кодекса Украины «военные преступления». Только одно уголовное производство квалифицировано по признакам преступления, предусмотренного статьей 437 — «преступление агрессии», — добавили там.

То есть случаев — сотни, но пока ни один не квалифицирован по новой статье. Все они расследуются по статье 438 — «Нарушение законов и обычаев войны».

Одно из перечня этих уголовных производств — убийство жителя поселка Дмитровка Куцурубской общины в октябре 2024 года. Российский FPV-дрон преследовал мужчину, когда тот ехал домой на мопеде вдоль улицы. Дрон попал в него уже возле дома. А когда на место происшествия приехал патруль полиции, российские войска атаковали их машину еще двумя дронами.

Правоохранителям удалось выяснить вероятную причастность к этому двух российских бригад, которые базируются на оккупированной Кинбурнской косе.

Какие есть сложности в расследовании?

С точки зрения следствия, доказать, что атака FPV-дроном — это преступление против человечности, сложнее, чем кажется.

Первое - надо показать широкомасштабность или системность. То есть, что это не случайный удар, а часть более широкой кампании: несколько подобных атак в пределах одной общины или от одного подразделения.

«Но широкомасштабность и систематичность — это не совсем математические показатели. Нельзя сказать, что надо собрать 100 или 200 случаев для того, чтобы доказывать преступление.

Можно начинать его доказывать и на трех случаях. Особенно, когда мы говорим о маленьких общинах. Там может быть население из 200 человек, но из них 20 так или иначе пострадали от дронов. Это нам уже указывает на то, что здесь может быть широкомасштабность или систематичность», — пояснила эксперт по международному гуманитарному и международному уголовному праву.

Второе - доказать, кто именно виноват. Потому что запуск FPV-дрона — это не артиллерийский обстрел с четкой точкой. Дрон может стартовать с десятков километров, оператор — в блиндаже или машине.

«Надо выстроить цепочку командования: кто отдал приказ, кто его выполнил, мог ли командир предвидеть или остановить это преступление. Но с этим действительно могут возникнуть сложности», — говорит советник Анна Микитенко.

Новая норма позволяет привлечь к ответственности не только исполнителей, но и командиров, которые знали о таких действиях или их не остановили. Но это непросто. Чтобы доказать причастность, нужно показать, что именно это лицо имело полномочия контролировать действия подчиненных.

«То есть нельзя просто взять и сказать, что начальник генштаба автоматически несет ответственность за каждого российского солдата, который находится сейчас на украинской территории. Это надо доказывать постепенно. Поэтому это такая новелла, с которой надо научиться работать», — уточнила эксперт.

Третье - сбор доказательств. FPV-дроны часто оставляют после себя немного материальных следов. Следователи используют обломки, спутниковые снимки, видео, показания свидетелей, даже телеграмм-каналы, где российские военные сами публикуют видео атак.

Иногда помогают радиоперехваты — разговоры, где слышны приказы или указания: «стреляй по всем, кого видишь». Все это складывают вместе, чтобы показать системность действий конкретного подразделения.

«То есть в совокупности доказательств там уже можно увидеть, что, например, определенное подразделение совершает больше таких деяний, чем другое подразделение. Тогда можно смотреть, кто командир этого подразделения, кто там находился. И тогда пытаться уже выстроить эту цепочку: командир отдал приказ, его выполняли определенные солдаты и это привело к такому вот количеству раненых или погибших», — пояснила Анна Микитенко.

Четвертая проблема - ресурсы. В Украине тысячи преступлений, и каждое требует отдельного следователя, прокурора, судью.

Для того, чтобы системно расследовать такие случаи как преступление против человечности «не хватает денег и людей», говорит советник Офиса Генпрокурора.

«Огромная цифра производств — за 100 тысяч. И совершенно точно не соизмеримо количество следователей и прокуроров, которые могут этим заниматься. И я не знаю, для какого государства это может быть подъемным, такое количество производств с таким количеством специалистов», — говорит эксперт по международному гуманитарному и международному уголовному праву.

Создание единой базы данных, где бы хранились все эти производства, также требует значительных средств и гарантий кибербезопасности.

«Это немаленькие деньги. И здесь надо еще думать об информационной безопасности, то есть базе, которая не может взломаться. Потому что если произойдет утечка данных свидетелей, то это же несет угрозу самим этим свидетелям», — пояснила Анна Микитенко.

Напоследок эксперт по международному гуманитарному и международному уголовному праву отмечает, что не все виновные в этих преступлениях понесут наказание.

«Мы работаем для того, чтобы обеспечить привлечение к ответственности как можно большего количества лиц. Но это не будет 100%, потому что это невозможно и при меньшем количестве зарегистрированных преступлений.

Но при определенных обстоятельствах, наверное, все еще можно ожидать, что это будет большинство, или наиболее жестокие преступления, ключевые для того, чтобы показать, что ответственность наступает», — отметила она.

Украина получила важный юридический инструмент, но пока не имеет механизма, как эффективно его применять. FPV-дроны — новое оружие, которое международное право еще не успело осмыслить. И хотя закон теперь позволяет квалифицировать такие нападения как преступления против человечности, практики этого почти нет.

Для общин на юге — Очаковской, Куцурубской, Галициновской — это не просто юридический вопрос. Это о справедливости и памяти. О том, сможет ли государство назвать виновных и наказать их за атаки на гражданских, живущих в нескольких километрах от фронта.

Потому что в конце остается главный вопрос: если преступления против человечности — это то, что должно показать масштаб насилия, то хватит ли нам системы, чтобы его доказать?

Юлия Бойченко, «НикВести»