«Надо дать природе покой». Имеет ли заповедный Кинбурн шанс на восстановление?

Уже прошло более трех с половиной лет как российские войска захватили Кинбурнскую косу. Сегодня эта заповедная территория остается единственной оккупированной частью Николаевской области.

Кинбурнская коса входит в национальный природный парк «Белобережье Святослава» и является частью Черноморского биосферного резервата ЮНЕСКО. Еще недавно здесь были сосновые леса, розовые пеликаны, десятки краснокнижных растений и тихая песчаная полоса, разделяющая море и лиман. Сегодня — это территория пожаров, минных полей и фортификаций, которые оставляют после себя российские войска.

«НикВести» решили узнать, что ждет Кинбурнскую косу после деоккупации, имеет ли заповедная территория шанс на восстановление и какие решения могут помочь в этом.

«Территория выгорела почти вся». Что сегодня происходит с Кинбурном?

До 2022 года Евгений Касьянов выезжал на экспедиции и занимался мониторингом природы Кинбурнской косы. Уже 12 лет он работает в Национальном парке «Белобережье Святослава», сейчас — в должности научного сотрудника научно-исследовательского отдела.

«Мы с коллегами выезжали на один день, но были случаи, когда мы там оставались на несколько дней. Мы описывали и регистрировали редкие виды растений, животных. Здесь было много работы», — вспоминает Евгений Касьянов.

Сейчас он продолжает следить за ситуацией на Кинбурнской косе — через спутниковые снимки. А сам Евгений Касьянов находится неподалеку заповедной зоны, с которой их разделяет только лиман.

Война «очень изменила» Кинбурнскую косу, говорит Евгений Касьянов по результатам собственного официального мониторинга состояния заповедной территории.

«И насколько именно, мы сможем увидеть только после того, как сможем попасть на эту территорию», — добавил ученый.

Из-за военных действий на Кинбурнской косе периодически возникают пожары. За семь месяцев 2025 года только на территории нацпарка «Белобережье Святослава» возникло более 400 пожаров. Эту ситуацию также усложняют жара и ветер, которые разносят огонь на большие площади. Для сравнения: с 2012 по 2021 год было зафиксировано всего 15 пожаров.

Ученый нацпарка рассказал, что леса и поля на Кинбурнской косе выгорели почти полностью.

«На сегодня можно говорить о том, что территория Кинбурна выгорела почти вся и в основном пожары имеют повторный характер», — уточнил Евгений Касьянов.

В то же время передвижения российской военной техники приводят к разрушению заповедной зоны, говорит заслуженный природоохранник Украины, руководитель Николаевского филиала Национального экологического центра Украины, заместитель директора Национального природного парка «Куяльницкий» Олег Деркач.

«Хаотичные движения российской военной техники приводят к эрозии почв, разрушению растительного покрова, развеиванию этих песчаных арен», — пояснил он.

Природоохранник говорит, что влияние военных действий на Кинбурнскую косу значительное — «ландшафт там абсолютно изменился».

«А еще в придачу мы имеем воронки от взрывов, фортификационные сооружения везде — они же там надолго, на сотни лет. Например, если мы застали там их остатки еще со времен русско-турецких войн, то это теперь, представьте себе, сколько их будет сейчас. Кинбурн вы не узнаете», — сказал Олег Деркач.

В то же время любые боевые действия приводят к очень сильному загрязнению территории токсичными веществами, говорит работник нацпарка Евгений Касьянов.

«Это прежде всего и соединения тяжелых металлов: это железо, марганец, свинец, висмут. Сюда также относится очень мощное загрязнение ионами и соединениями лития, которые очень и очень токсичны. Источником таких загрязнений прежде всего являются все виды беспилотных летательных аппаратов», — пояснил он.

До войны Кинбурн был важной птичьей территорией — около 300 видов птиц находились там во время кочевок, гнездования, кормления, говорит природоохранник Олег Деркач.

«Ежедневные взрывы и пожары — фактор беспокойства, распугивания для них. Поэтому говорить о гнездовании мы не можем», — добавил он.

Российские военные, говорит Олег Деркач, устраивают на территории заповедной зоны охоту на животных.

«Конечно, раньше в заповедных территориях была запрещена охота. Сейчас она не просто не запрещена, а российские военные там хаотично добивают этих животных. Все, что движется, там могли перестрелять.

Там гибнут тысячи животных и во время лесных и степных пожаров. Биоразнообразие там просто в критическом состоянии», — сказал он.

«Лес потерян». Почему эксперты против искусственного облесения Кинбурна?

Чтобы понимать, что будет происходить с заповедной Кинбурнской косой после войны надо хотя бы в теории знать, как в таких условиях реагирует и восстанавливается природа.

Например, леса на Кинбурнской косе, которые создавали искусственно, восстановить после пожаров невозможно, говорит эколог Олег Деркач.

«Самостоятельно они не восстановятся. А дойдет ли до того, чтобы мы нашли средства на такую программу восстановления? Представьте себе, что в послевоенное время был сталинский план преобразования природы, были ресурсы, были средства. В 60-70-е годы особенно интенсивно залеснялся Кинбурн — потрачены миллиарды гривен. Будут ли у нас ресурсы восстановить эти леса? Я думаю, не скоро. Поэтому искусственные леса мы точно потеряли», — пояснил Олег Деркач.

Это мнение также поддерживает научный сотрудник нацпарка «Белобережье Святослава» Евгений Касьянов. Но считает, что отдельные участки Кинбурна все же можно залеснять, однако делать это надо «очень тщательно» и не раньше, чем через 5-10 лет.

«Тогда мы уже будем иметь представление о том, какие территории имеют большую природоохранную ценность и на каких территориях есть шанс внедрять облесение, — пояснил он.

Руководитель направления «Леса» во Всемирном фонде природы WWF Михаил Богомаз говорит, что возвращать искусственные леса нет смысла, поскольку «в условиях изменения климата они будут абсолютно неприспособлены».

«Это будет просто закапывание денег в песок. По любому сценарию это абсолютно бесперспективно и научно уже не нужно.

Кинбурнская коса — это, в первую очередь, степная и морская экосистема. А природные леса, которые там есть, никуда не денутся — они сами восстановятся», — пояснил Михаил Богомаз.

Лучшее решение — дать природе покой?

Начиная рассказ о восстановлении Кинбурнской косы эколог Олег Деркач обнадеживающе говорит: «Эти песчаные арены очень своеобразны, имеют свою специфическую флору и фауну. Их потенциал для самовосстановления очень большой».

Лучшее решение для восстановления Кинбурнской косы — не вмешиваться в этот процесс и дать природе сделать это самостоятельно, добавил он.

«Надо дать природе покой и время, она восстановится. Но, конечно, если прекратятся военные действия. Людей там почти нет. Из-за заминирования быстро туда никто не вернется. Поэтому я думаю, что природа быстро начнет восстанавливаться», — предполагает эколог.

На восстановление флоры Кинбурнской косы «нужны десятилетия», говорит Олег Деркач.

«Это касается естественных лесов, песчаной степи, природных рощиц. Имеется в виду осиновые, березовые, дубовые рощицы, которые являются естественными», — добавил он.

Например, поле орхидей способно самовосстанавливаться через несколько лет после пожаров, говорит работник нацпарка Евгений Касьянов.

«Как правило, для орхидных, после пожара в течение 4-6 лет наблюдается очень большое увеличение и численности, и обильности орхидей», — уточнил он.

Что такое «биотехнические мероприятия» и как они могут помочь восстановить природу?

Помочь природе восстанавливаться быстрее могут биотехнические мероприятия, говорит эколог Олег Деркач. Если говорить просто, то это процесс, при котором человек помогает природе ускорить ее самовосстановление.

Для Кинбурнской косы это означает, например, создание искусственных гнездовий для птиц.

«Можно создать условия, безопасные для гнездования птиц с высокой вероятностью вывода птенцов и быстро восстановить популяцию этих птиц. Это возможно. Потому что, смотрите, на остальной территории они гнездятся, но там они доступны хищникам и вытаптываются скотом», — пояснил эколог.

Он привел пример, как еще до полномасштабной войны с помощью биотехнических мероприятий удалось вернуть розового пеликана.

«Мы восстановили карповые озера на Кинбурне, прокопали пролив, соединили с Днепро-Бугским лиманом. Туда начала заходить рыба, а когда ее накопилось много, там появились колонии птиц и туда начали летать пеликаны. Часть пеликанов, которым уже становилось тесно на Дунае, прилетела сюда к нам. То есть мы создали такие искусственные условия по воспроизводству пеликана розового», — пояснил Олег Деркач.

Эколог также привел пример Одесской области, где сейчас специалисты Rewilding Ukraine возвращают животных в Тарутинскую степь. Главное правило в этом случае — поселять только те виды, которые раньше жили в этой природе: ланей, куланов, хомяков, сурков. Предполагается, что возвращение в местность присущих ей животных будет способствовать восстановлению.

«Мы возвращаем крупных животных, которые поддерживают ландшафт. Например, в 1990-х годах были почти полностью уничтожены олени в дельте Дуная, и из-за этого произошло катастрофическое уничтожение лугов. Оказалось, что луга поддерживают крупные травоядные. А нет лугов — нет и птиц, которые там когда-то жили. Происходит такой каскадный эффект. Поэтому сейчас мы возвращаем животных в степь и наблюдаем, как их присутствие влияет на степь», — рассказал исполнительный директор Rewilding Ukraine Михаил Нестеренко.

Но перед тем, как внедрять биотехнические мероприятия, нужно понимать конечную цель, акцентирует эколог Олег Деркач. В случае Кинбурнской косы — помогать восстанавливаться тем участкам, которые являются естественными и привычными для этой заповедной зоны.

«Нужно предоставить приоритеты, скажем, восстановлению водно-болотных гуглит, лесных рощиц, природных степных участков, песчано-степных участков, природных рощиц», — говорит Олег Деркач.

Однако эти решения смогут работать только после деоккупации территории и ее детального изучения, говорит эколог.

«Сейчас мы точно не знаем, что там происходит. Мы все используем космоснимки, дистанционные методы изучения территории, но ничто не заменит полевые исследования», — добавил Олег Деркач.

Есть ли подобные примеры восстановления в мире?

Опыт Мозамбика: активное возрождение через международные инвестиции

Почти 30 лет длилась гражданская война в Мозамбике — стране на юго-востоке Африки. Браконьерство и военные действия там изуродовали экосистему. Как следствие — парк Горонгоза потерял 90% крупных млекопитающих, а территорию засорили неразорвавшиеся боеприпасы.

Восстановление этой территории начали только через двенадцать лет. В 2004 году правительство Мозамбика и Американская фондовая инициатива «Carr Foundation» начали совместный проект по восстановлению этой территории. В восстановление вложили более 100 миллионов долларов донорских средств.

Этот процесс происходил в несколько этапов:

• Реинтродукция животных, включая буйволов, слонов, зебр, гиен, львов, диких собак, леопардов. Популяция крупных млекопитающих выросла в десятки раз — от менее чем 10 тысяч до более 100 тысяч.
• Антибраконьерская деятельность: тренинги рейнджеров, снижение браконьерства на 72%.
• Социальные программы: парк предоставляет работу более 1800 людям, финансирует школы, медицину, поддерживает турагентства, выращивание кофе, пчеловодство. Там построили биолабораторию Уилсона для научных исследований.

Эти меры помогли парку Горонгоза снова стать богатой биоразнообразием территорией — со львами, гиенами, дикой собакой и другими.

Экологическое восстановление Боснии

Еще один пример — восстановление природы в Боснии. После войны 1992-1995 годов страна оказалась одной из самых заминированных в Европе — более 4,2 тысячи квадратных километров территорий были опасны из-за мин.

После завершения войны начался процесс разминирования территорий, его финансировали международные доноры. Это позволило общинам вернуть доступ к лесам, полям, туристическим и сельскохозяйственным ресурсам.

С восстановлением заповедных территорий помогали международные доноры: Глобальный экологический фонд и Продовольственная и сельскохозяйственная организация ООН.

Там высаживали деревья, привлекали местных рейнджеров, создавали экотуризм, предоставляли малые гранты общинам для предпринимательства. А также — вводили программы по лесовосстановлению и восстановлению деградированных земель, сосредотачиваясь на землепользовании и участии общин.

Такие действия помогли восстановить леса, водные системы и развивать локальные экотуристические инициативы. Как следствие — укрепить экономическую и экологическую безопасность.

Конечно, идентичных Кинбурнской косе примеров с восстановлением заповедных территорий в мире нет. Однако и небольшое количество послевоенного восстановления природы в других странах дает понять по меньшей мере две вещи:

• такое восстановление возможно, несмотря на различие заповедных территорий и их разное географическое расположение.
• в послевоенном восстановлении природы сверхважной является международная поддержка — как финансовая, так и стратегическая, которая позволит разработать уникальные программы по восстановлению и постепенно восстанавливать эти заповедные зоны.

Сейчас трудно сказать наверняка, как именно будет продолжаться восстановление Кинбурнской косы. Однако в этом вопросе стоит полагаться на мнение экспертов, которые говорят, что лучшее решение — дать природе Кинбурнской косы время на самовосстановление и усиливать этот эффект биотехническими мероприятиями. Но это станет возможным только после ее деоккупации и по крайней мере частичного разминирования.

В то же время для того, чтобы восстанавливать заповедную зону, надо понимать, каких животных и какую растительность надо возвращать. Сейчас власть не уделяет такого внимания этому процессу, что вполне понятно, учитывая, что эта территория оккупирована и доступа к ней нет. Однако в будущем все же должен быть документ, который будет четко определять план восстановления заповедного Кинбурна.

Юлия Бойченко, «НикВести»

Материал создан при поддержке Международной программы развития коммуникации ЮНЕСКО. Использованные обозначения и материалы, изложенные в этой публикации, не являются выражением позиции ЮНЕСКО относительно правового статуса любой страны, территории, города или района или деятельности их соответствующих органов управления, а также относительно их линий разграничения или границ. Ответственность за взгляды и мнения, высказанные в этой публикации, несут авторы. Их точка зрения может не совпадать с официальной позицией ЮНЕСКО и не накладывает на Организацию никаких обязательств.